Камень ждал. Чего он ждёт, ему и самому было неизвестно, но ждал он всегда. Даже на заре времён, когда он и его братья ещё только рождались в огненном горниле новорождённой планеты — он ждал. И потом, когда ветры и дожди меняли его облик и придавали новую форму — он снова ждал. Первые растения прилепились к нему — он был не против, какие — то организмы ползали по нему – он был только рад… Он был рад всем, кто мог жить на его поверхности — они помогали скрасить его ожидание.

Шаг, ещё шаг… Пот заливает глаза… И дыхание… самое главное — катастрофически не хватает воздуха. Каждый вдох делается максимум наполовину от того, что нужно, и из-за этого приходится останавливаться через каждые три шага, чтобы отдышаться. Шаг… ещё один… Подъём заканчивается, и взору открывается небольшая долина, окружённая полукольцом гор. Идти становится легче, но на то чтобы любоваться красотами, сил уже не хватает.
— Ха-ха-ха…
Порыв ветра в лицо приносит женский смех. Из-за усталости не сразу понимаешь, что слышишь его не ушами… а следом за ним уже несётся ещё один порыв «непростого» ветра.
— Здравствуй, гость дорогой! Ты к нам надолго? Или так… мимо проходишь?
В воздухе частички пыли и солнечные лучи на мгновение складываются в красивое женское лицо, но видение исчезает ещё до того, как ты осознаёшь, что ты его видел. Как, впрочем, и всегда, когда пытаешься смотреть глазами.
— Здравствуй, красавица. Извини, но я сейчас не в том состоянии, чтобы общаться… давай чуть позже…
— Ух, ты! Ещё и ответил! Нечасто к нам такие гости заходят. Добро пожаловать…
Очередной порыв воздуха, смешанного со смехом, прибавил сил. Идти сразу стало легче.
— Спасибо, красавица!
— Не ту благодаришь…
Чуть другой голос — почти неотличимый, но в то же время ощутимо другой.
— И тебе спасибо. Сколько же вас тут?
— Трое нас…
— Сёстры?
— Это у вас у людей братья-сёстры… Мы то не люди…
— Хотя нам нравится… Пусть будет…
— Сёстры…
И ветер пропал. Присутствие сестёр ощущалось где-то поблизости, но общаться они видимо были не в настроении. Потом был ужин, ночёвка, а на рассвете я сидел на камне и снова чувствовал на себе пристальное внимание хозяек этой долины. Их слова напоминали порывы ветра, который был основой их беспокойной сути: мимолётные, торопливые и быстро меняющие направление.
— Поговори с нами…
— С нами никто никогда не разговаривает…
— Почти… А ведь нам скучно…
Я сидел и смотрел на отблески поднимающегося за горами солнца.
— Что вам рассказать?
— Что хочешь…
— Лишь бы это было интересно…
— Ну, я даже не знаю. А что вам интересно?
— Не знаем… Расскажи про себя…
— Чем живёшь?..
— Зачем к нам пришёл?..
Я задумался.
— Чем живу? Хм… Жизнью живу.
— Это понятно… Все ею живут…
— Ой не все, сестрёнка… Ты вспомни…
В голове промелькнула череда каких-то образов наполненных глубокой тоской и безысходностью…
— Ну да… не все… Но он — то не такой… Сразу же понятно…
— А к нам зачем пришёл?
— Девушку одну увидеть хочу.
— Девушку? — В голосе появились нотки удивления.
— У нас тут девушек нет…
— Если ты только не про тех, что с тобой пришли…
— Ну, или чуть раньше тебя…
— Но ты же не к ним идёшь…
Я рассмеялся.
— И ничего то от вас не утаишь… Всё то вы знаете…
— Мы не знаем…
— Мы чувствуем…
— Так какую же девушку тебе надо?..
— Любимую конечно… Какую же ещё… Она сейчас не здесь. Мы в лагере должны встретиться. А сюда я поднялся, дабы время скоротать, пока её жду. По горам походить.
— Любимую…
— Это как?
— А она красивая?
— Самая красивая на свете.
— Даже лучше нас? — в одном из голосов появились нотки ревности.
— Ну что вы… как же вас можно сравнивать… Вы ветер, она сердце…
— Сердце…
— Красиво говоришь…
— А расскажи нам, какая она?
— Прекрасная… Прекрасная как… Вон видите, солнце за горами поднимается? Облака в розовый цвет окрашивает, и вокруг тихо — ни звука нет, а облака с каждой секундой всё ярче и ярче, но так плавно, что этого даже не замечаешь. Смотришь на это и внутри от такого зрелища всё сжимается — сердце бьётся часто-часто.
— Да… Мы такое знаем…
— Мы тоже такую красоту любим…
— Тоже чувствуем…
— Вот так и она для меня: так же прекрасна, как этот рассвет, а может и лучше даже. Сколько ни смотрю на неё, а всё никак насмотреться не могу, сколько ни прикасаюсь, а всё как в первый раз. А как она улыбается… м-м-м… Одной её улыбки для счастья достаточно. А сама такая маленькая, хрупкая — так и хочется взять её на руки, упрятать от всех бед и проблем, и не отпускать никогда…
— Ну, так и взял бы…
— Чего ждать?
— Чего думать?
— Нельзя… Живая она слишком. Это как птицу в клетку посадить — красиво, да только птице не радостно. Ей свобода нужна.
— Какая она у тебя…
— Прям, как мы?..
Сёстры за время рассказа перестали метаться и превратились в одно сплошное восприятие. Точь-в-точь как дети, которым что-то интересное рассказывают. Я улыбнулся.
— Ну не прям как вы… Но, наверное, что-то есть…
— А вот когда ты о ней говоришь… Что это?
— Красиво так…
— Приятно… Тепло…
— Как это назвать?
— Нууу… Люди это называют «любить». Хотя все, конечно, это слово по-разному
используют, но у меня так.
— Любить…
— Нам такого не рассказывали…
— А нас кто-нибудь любит?
— Наверняка любит — вон вы, какие славные. А если не любит, то полюбит когда-нибудь обязательно. Вы же этого хотите?
— Теперь хотим…
— Очень хотим…
— Спасибо за рассказ…
— Нам очень понравилось…
— Не за что… Нам тут ещё два дня быть, так что, я думаю, это не последний наш разговор…
В лагере начиналось шевеление, и надо было идти готовить завтрак. Сёстры опять улетели и теперь кружились по долине, обмениваясь впечатлениями. Я встал с камня, оглянулся в последний раз на поднимающееся солнце, и пошёл к палаткам. Мне было хорошо. Солнце поднималось всё выше, а это означало, что время шло вперёд, и каждая секунда приближала меня к ней — к той, которую я люблю.

Кареглазая красавица хитро прищурила глаза. О!.. Она знала себе цену … Она знала её даже, будучи совсем малышкой. Она была рождена самим небом (по крайней мере, она сама была в этом абсолютно уверена), и никто был не вправе чинить ей препятствия. Некоторые пытались усмирить её пыл: свернуть, поставить в рамки; но стоило ей только захотеть, как она сметала все барьеры, будто их не было вовсе. А если у неё самой не получалось – она жаловалась родителям, и само небо наполняло её силой, достаточной для того, чтобы никто не смог встать у неё на пути. Шло время. Она становилась старше, сильней, опытней, но вместе с тем терпимее и добрее. Ей уже скучно было быть одной, и она стала интересоваться теми, кто был рядом. Временами она придерживала свой норов, дабы рассмотреть их поближе. Не всегда её хватало надолго. Природа опять брала своё, и она вновь неслась к своей, никому не ведомой цели, сметая всё на своём пути.