Река Узункол…

Кареглазая красавица хитро прищурила глаза. О!.. Она знала себе цену … Она знала её даже, будучи совсем малышкой. Она была рождена самим небом (по крайней мере, она сама была в этом абсолютно уверена), и никто был не вправе чинить ей препятствия. Некоторые пытались усмирить её пыл: свернуть, поставить в рамки; но стоило ей только захотеть, как она сметала все барьеры, будто их не было вовсе. А если у неё самой не получалось – она жаловалась родителям, и само небо наполняло её силой, достаточной для того, чтобы никто не смог встать у неё на пути. Шло время. Она становилась старше, сильней, опытней, но вместе с тем терпимее и добрее. Ей уже скучно было быть одной, и она стала интересоваться теми, кто был рядом. Временами она придерживала свой норов, дабы рассмотреть их поближе. Не всегда её хватало надолго. Природа опять брала своё, и она вновь неслась к своей, никому не ведомой цели, сметая всё на своём пути.
Я смотрел на неё и улыбался. Холодная, гордая, неукротимая и бесконечно прекрасная. Ну как тут было не улыбаться! Не было ни одного шанса очаровать эту красоту. Всё, на что я мог рассчитывать – это заинтересованный взгляд, лёгкое касание и мимолётный поцелуй, сопровождаемый смехом, прежде чем она убежит… Убежит, чтобы снова стремиться к цели, которая известна только ей одной.
Я успел увидеть многое из её жизни. Я видел, как она рождалась, видел её родителей, смотрел на то, как она растёт и набирается сил. Видел её спокойной, почти неподвижной, видел её в ярости. Смотрел, как она играет и танцует. Я наблюдал, как она взрослела: набиралась сил, опыта, становилась более спокойной и уравновешенной, не переставая при этом быть всё такой же прекрасной. Наверняка придёт момент, когда она успокоится окончательно и, как и многие подобные ей, отдаст себя всю тем, кто её окружает. А может и не отдаст… Как бы там ни было, сейчас это было уже неважно.
– Здравствуй путник! – кареглазая красавица хитро щурила глаза. – Далеко ли собрался?
– Как всегда, иду, куда иду … Не больше, не меньше… А тебе оно зачем?
– Вижу, ты устал. Угостить тебя хочу.
– Хм. Угостить … Угостить – это хорошо, да только к тебе и подойти – то страшно: окунёшься в твои глаза однажды, да не вынырнешь…
Кареглазая рассмеялась.
– Ишь ты, как красиво заговорил. Не бойся – освежись с дороги. Я же вижу: человек ты хороший, обижать не буду … наверное…
Хитрые глаза снова прищурились в улыбке.
– Спасибо за водичку. И впрямь освежает. Задержался бы подольше, да мне идти надо.
– А далеко идёшь?
– Да нет… В общем-то уже почти пришёл, осталось совсем немного.
– Ну, значит, ещё всяко пообщаемся. Я же здесь живу, как-никак … Так что будет время – заходи, с тобой интересно…
– Мне с тобой тоже, кареглазая… Прямо даже жаль, что мы такие разные…
Она была восхитительна. Живая, неукротимая, полная сил… прекрасная в своей юности.
Я шёл по дороге, а рядом шумела горная речка. Я смотрел на неё и не мог налюбоваться. Она была всё время разной, оставаясь при этом удивительно волшебной. Улыбайся, кареглазка… Улыбайся почаще… тебе это идёт…